Пресса

У обоих любовников здесь слишком слабые позиции, чтобы всерьез величать их глав­ными героями. Ромео и Джульет­та тщательно вырабатывают об­легченный шекспировский сю­жет, но на сцене ведут себя так, словно вся их любовь выражает­ся в желании держаться за ручку и петь веселые песенки на сол­нечной лужайке. В этой пионер­ской любви нет ничего сексуаль­ного или хотя бы страстного; та­кой образ поведения в театре обычно именуют «тюзятиной», производным термином от ТЮЗа - Театра юного зрителя.

По-настоящему интересна фи­гура Смерти - по крайней мере та, которую исполняет Александр Бабенко с его отличной пласти­кой. По сцене неустанно пресмы­кается этакий воскресший Лазарь или, если угодно, полудохлый Джиперс-Криперс - проснувший­ся труп в кровавых бинтах и синюшных пятнах. Чахоточный урод, зомби, вирус смерти и уничтожения, мечтающий сдохнуть окончательно вместе с заражен­ными им героями. Ромео лезет на балкон - и Смерть за ним; Ромео в склеп - и она в склеп.

Если прелесть французской «Ромео и Джульетты» заключа­лась в кордебалете, то российс­кой - в ариях-монологах. Страст­но, как в последний раз, пропевают свои трагические песенки Кормилица, Священник, Герцог, Отец Капулетти. А силу хора мож­но проверить в прямо-таки паци­фистском хорале о вечной войне.

Тем, кто хоть раз читал под­линную шекспировскую траге­дию, будет явно не хватать замыс­ловатости интриги. Автор мюзик­ла Жерар Пресгурвик пошел по пути откровенной «банализации» фабулы, отчего мюзикл - в целом весьма выгодный в музыкальном ряде - по силе воздействия про­игрывает не только Шекспиру, но даже ближнему нашему Баззу Лурману. блистательно осовременив­шему в кино с Ди Каприо сюжет о великой любви.

Ваш досуг
Павел Руднев